Приключение Арчибальда Д'энуре: в поисках Фиала - Роман Сергеевич Тимохин
На все у них ушло около трети часа. Когда лопнул последний кристалл, яблоко светилось в магическом спектре, как новогодняя елка. Д’Энуре и эльфийка выпили по последнему флакону зелья, их силы были почти на нуле, и Арчибальд произнес заклинание:
– [Опознание Магического Предмета]! Да, это точно [Плод Познания], – он протянул к яблоку руки и остановился. – А брать его с подушкой, или без?
– С подус-с-ской
– Без.
Два голоса одновременно выдали противоположенные ответы.
– Как Вам будет угодно, учитель…
– С-с-соглас-с-сен…
– Мдэ… – выдал Арчибальд и, прикинув, решил взять с подушкой: ловушка могла быть основана именно на этом. Он медленно приподнял подушку с яблоком и прислушался: звуков не было. Арчибальд отошел от постамента и снова прислушался: опять тишина.
– Вроде, все нормально.
– Отлис-с-сно!
– Давайте выберемся отсюда, а уж после и праздновать станем, – Юиль была сама серьезность, но спорить с ней Д’Энуре не стал: девушка была права. Они и так потратили слишком много времени на свою вылазку, и теперь у них было не более часа, максимум.
Они быстро вернулись в зал с двойной дверью и пока переводили дух, Зуши захлопнул массивную дверь. Замок сочно клацнул, и по стенам вновь пробежалась волна звуков. Лица на дверях опустили веки и ничего, за исключением троих вошедших и мокрого пятна на месте ритуала, не говорило, что тут кто-то был.
– Так его нести будет неудобно, попробую его взять.
Д’Энуре положил подушку на пол и медленно, с придыханием, взял в руку яблоко. К его удивлению хрусталь был теплым и приятным на ощупь. Больше всего, он напоминал теплый песок вечернего пляжа, то был мягким, как перина, и теплым, словно парное молоко. Все переживания и волнения медленно, но верно смывались в дальний угол его души, как волны смывают песочный замок. Яблоко чуть вспыхнуло, и Арчибальд только сейчас понял, что теряет сознание. Где-то далеко он услышал чей-то возглас «Учитель!» и растворился в собственных ощущениях.
Его влекло куда-то в пустыню, где начиналась песчаная буря, что настигла его, но была не такой, какой Арчибальд представлял себе. Она не впивалась в кожу тысячами безумных ос-песчинок, не вырывала изо рта последний глоток воздуха, не заставляла своей мощью пасть перед ней на колени. Она была нежной, как прикосновение матери, ласкающей, как утреннее солнце и согревающей душу, как кружка хорошего эля, распитая с близкими друзьями.
Друзья. А вот кажется и они. В золотом переливе безумно мчащихся песчинок, Арчибальд увидел силуэты. Это были его ученики, что отдыхали после долгого дня в комнате дворца. А вот опять они же, только на борту «Резчика Волн», стоят вместе с ним и о чем-то весело разговаривают. Он вспомнил этот диалог: эльфийка и варвар спорили о морских путешествиях. Столь разные во всем, тем не менее, они стали хорошими друзьями.
А вот и Сулладин, и та самая ночь, когда он пришел к ним тайно. Хороший и приятный молодой человек. А вот опять наследный принц. Только, где же он? Арчибальд попытался вспомнить, но не узнал этой комнаты. Наследный принц сидел в кресле и что-то с жаром доказывал старику, которого Д’Энуре раньше никогда не видел. И судя по отрицательному мотанию головы, старик с ним не соглашался. Сулладин откинулся на спинку стула и поднялся; теперь его лицо показывало лишь смирение. Он поклонился старику в пояс, на что тот поднялся и по-отечески взял принца за плечи, сказал ему еще что-то, после чего обнял и Сулладин обнял его в ответ, явно в чем-то раскаиваясь. Они улыбнулись друг другу, и Сулладин отошел к небольшому столику, где стояли напитки. Улыбаясь, он налил в две кружки чай. На долю секунды отвернувшись от старика, его лицо превратилась в жесткую маску; маску отчаяния, сожаления и решительности. Принц достал из рукава еле заметный флакон и, под видом сладкого фрукта, бросил в чай пару капель мутно-зеленой жидкости. После, развернувшись, с улыбающимся лицом, подошел к старику, и они продолжили веселое и радостное общение.
Песок продолжал согревать душу, но Д’Энуре становилось все холоднее и холоднее: он все понял. Он понял, что это за старик, почему они спорили и что это были за капли. Но беспощадный песок продолжал рисовать силуэты один за другим.
Далее Арчибальд увидел главный зал дворца Алтынабада. На троне, что стал в разы массивней и богаче, сидел Сулладин. Сразу его было тяжело узнать: его подбородок украшала поседевшая борода. Он был полностью одет в золотое одеяние с крупными камнями. Но его взгляд, тот же, когда он подливал яд своему отцу, было ни с чем не спутать. Перед троном на коленях стояли люди, много людей. Их некогда дорогая одежда была разорвана, а сами они были избиты и связаны. Среди тех, кто стоял на коленях были и зултийцы, и представители северного континента. Двоих Д’Энуре узнал: это был тот самый средний сын, у которого он обедал не так давно, только он уже был не молодым человеком, а грузноватым аристократом лет сорока пяти. Вторым был изрядно постаревший глава Совета Белого Града.
К трону Сулладина подошли с десяток стражников, что бросили к его ногам множество знамен. Среди них были и знамена Белого Града, и знамена десятка других полисов. Сулладин поднялся, демонстративно встал ногами на флаги и рассмеялся, а после сделал резкий жест рукой и началась резня. Прямо в зале стражники убивали почти не сопротивлявшихся узников. Одних кололи дротиками, другим отрубали головы, а кому-то руки и ноги. Весь зал, что сверкал золотом и богатством, медленно, но верно, заливался кровью из тел и отрубленных конечностей.
Картинки стали меняться как в калейдоскопе: руины одного города сменялись руинами другого. Вот, лежащий в руинах Белый Град, по чьим белоснежным улицам текли реки крови. Вот, развешанные на мачтах своих кораблей, словно пираты, висели жители Рагзеды, полиса, что стоял на границе между степями и Наутикой. Вот разгромленные учебные корпуса Либерталиса, что славился своими просветительскими идеями. И так далее, и так далее… Кровь следовала за кровью, а разрушения за разрушением.
Арчибальд не выдержал и упал на колени; его вырвало.
– Хватит! Довольно!
Но буря все продолжалась и продолжалась.
– Учитель!
Он услышал голос Юиль где-то на грани своего сознания и двинулся в его сторону. Песок перестал быть милосердным, будто бы осознавая, что единственный его слушатель пытается его покинуть. Он рвал и метал все сильнее и сильнее, пока вдруг резко не прекратился. Арчибальд вынырнул из небытия лежа на холодном полу сокровищницы.
– Учитель!
– Юиль, – слабо, будто бы чужим голосом произнес Арчибальд.
– Наконец-то!
Ощущения реальности мира постепенно возвращались;
